Интервью в УЭ 148/ст. 4

Ибо длинное, подробное письмо, написанное мелким - больше уместится - почерком, - одна из немногих радостей для обитателей Чистопольской тюрьмы.

Это учреждение имеет всемирную славу. Даже в системе ГУЛАГа не так много мест, приковавших к себе «на долгие годы» столько известных писателей, правозащитников, диссидентов. «Квартирантами» чистопольских камер были Сергей Ковалев - ныне народный депутат РСФСР, Анатолий Марченко, погибший здесь же в 1986 году, Сергей Григорьянц - ныне редактор «Гласности» и, по версии его оппонентов, один из вдохновителей непримиримого «Демократического союза», Иосиф Бегун, Натан Щаранский... Мемориальная доска, которую когда-нибудь установят на стенах УЭ 148/ст. 4, будет включать десятки имен.

Российская литература ХХ столетия продолжила жанр «Записок русского путешественника» в новой ипостаси, создав подробный географический путеводитель по стране колючей проволоки. Но ей присущи ориентиры не только в пространстве, но и во времени, изменяющие «содержание» этой страны. С этой точки зрения Чистопольская тюрьма на фоне архипелага ГУЛАГ кажется новым островом, освоенным только в семидесятые годы.

Целью нашего путешествия на этот остров Несвободы было его прошлое, но созданию исторического очерка помешало настоящее и возможное будущее...

«И я припомню страшную войну,

Народу возвратившую оружие,

И прошлое перебирать начну,

И городок на Каме обнаружу».

(Борис Пастернак)

1. Путешествие дилетантов

Поездка в Чистополь началась в 6 часов утра от подъезда казанского Дома прессы. В машине четверо - журналисты «ВК», фотокореспондент ТАСС и сопровождающий - начальник отдела СИЗО и тюрем МВД ТССР подполковник Риф Муратов.

Это было путешествие дилетантов. Представляя до сих пор неизвестную нам цель поездки - Чистопольскую тюрьму, мы могли только синтезировать два более знакомых понятия: во-первых, Чистополь, во-вторых, тюрьма.

ИТАК, Чистополь. Провинциальный городок на Каме. «Районный центр, городом объявлен в 1781 году. Пристань на Куйбышевском водохранилище. Население - около 80 тысяч человек. Часовая, автомобильная, судоремонтная и пищевая промышленность.»

В энциклопедическом словаре Чистополь занимает гораздо меньше места, чем в литературных произведениях. Литераторов здесь было много. Одни - официально: в годы войны сюда был эвакуирован Союз писателей СССР, здесь жили Корней Чуковский, Анна Ахматова, Борис Пастернак, Алексей Толстой, Леонид Леонов, Арсений Тарковский, Константин Федин - десятки имен. Другие еще более официально: в качестве заключенных УЭ 148/ст. 4. Тоже десятки имен. Эти две параллельные группы будто физически воплотили две параллельные части современной литературы: одна - официальная, с миллионными тиражами, другая - под штампом судопроизводства и в редких рукописных вариантах. Впрочем, к этому миру более подходит геометрия Лобачевского: параллельные линии хоть раз в столетие пересекаются, и тогда арестант, как Иосиф Бродский, становится Нобелевским лауреатом, а Нобелевский лауреат, как Борис Пастернак, вполне мог стать арестантом. И опять же есть физическое воплощение этих параллельных литератур: в сборнике «Чистопольские страницы», посвященном первой из них, незаметно присутствует вторая - на карте Чистополя (форзац сборника) штампом «Схема города» отмечено место тюрьмы.

Итак, тюрьма. Что вызывает первые ассоциации? То, что жизнь этих заведений определяется новым - емким - термином «беспредел». То, что заключенные знают «свою» статью наизусть, лелеют ее в разговорах как память о любимой девушке; и это естественно, так как то, что на долгие годы определяет жизнь, становится самой главной ее частью.

В пути сопровождающий нас офицер добавил новые штрихи.

Начальник отдела следственных изоляторов и тюрем МВД ТССР подполковник Риф Муратов:

- Что представляет собой Чистопольская тюрьма?

- Существуют четыре вида режима содержания заключенных: общий, усиленный, строгий и особый (так называемые «полосатики»). УЭ 148/ст. 4. относится ко второму - усиленному. Здесь содержатся заключенные, злостно нарушавшие режим в «зоне»; таким образом, тюрьма - наказание для наказанных. Другой контингент - лица, совершившие особо опасные государственные преступления (ООГП). Это 64-я, 70-я статьи - измена Родине и антисоветская деятельность. Всего в Союзе около 16 подобных тюрем.

- Особо опасные государственные преступления относятся к компетенции КГБ. И он, вероятно, продолжает следить за своими «подопечными» и за тюремной решеткой?

- Места заключения находятся в ведении Министерства внутренних дел. Конечно, в суд материалы по ООГП приходят по линии КГБ. Возможно, это предполагает продление оперативной работы и после суда...

- Что такое современная советская тюрьма?

- К сожалению, до сих пор исправительный кодекс, регламентирующий нормы содержания под стражей, подразумевает множество ненужных запретов. Например, на окнах камер не должно быть занавесок, у заключенных нет права иметь свою посуду. Это мелочи, но они весьма типичны.

- Существуют ли какие-либо разработки психологов по режиму содержания в тюрьме?

- Их нет, и исправительный кодекс основывается отнюдь не на научных данных. Само название мест заключения подразумевает некую абстрактную воспитательную функцию. И в то же время - множество неоправданных запретов. На мой взгляд, функция тюрем - не воспитательная, а карательная.

- Да, но очевидно, что 10-15-летний срок, это уже не воспитание и даже не наказание, а нечто иное - полное изменение человеческого характера, настолько глубокая деформация личности, что ее направление даже трудно предугадать...

- Поэтому сейчас и говорят о необходимости уменьшения сроков заключения при соответствующей строгости содержания, не умаляющей достоинства заключенного.

Огромные буквы «Чистополь» остаются позади, и машина въезжает в медлительный и тихий городок. Позади несколько перекрестков, и за нами закрываются железные ворота местной Бастилии.

Историческая справка. Строительство Чистопольского тюремного замка начато в 1855 году, через год он «принят в заведование» тогдашними «компетентными органами». 5 октября 1857 года замок занят первыми арестантами. В 1983 году построены новые корпуса. В настоящее время в тюрьме находится около 350 заключенных.

Нас встретили довольно гостеприимно, показали все, за исключением системы охранных сооружений, - камеры, лазарет, рабочие помещения, забетонированный дворик для прогулок. И заодно к «виду» тюрьмы с двух ракурсов - из камер и с позиции постороннего взгляда, добавили третий - с позиции персонала тюрьмы.

Начальник Чистопольской тюрьмы подполковник Минвазых Ахмадеев:

- Сейчас так часто пишут о беспределе, о жалобах заключенных, о темных сторонах тюремной жизни, но почему-то совершенно не берут в расчет условия жизни тех, кто не по приговору суда, а по собственной воле или по приказу начальства оказался здесь, - условия жизни сотрудников охраны. А проблем в этой области множество - низкая зарплата, не хватает квартир, тяжелые условия работы, ночные дежурства, нервы по поводу возможных ЧП и так далее. Сейчас люди не идут работать в тюрьму: хоть это и может быть причислено к тайне системы охраны, скажу, что сейчас нам не хватает нескольких контролеров.

- Очевидно, вы знали многих знаменитых политзаключенных, отбывавших здесь срок?

- Да, я работаю здесь с 1973 года и охранял Марченко, Григорьянца, Щаранского, Ковалева. Кстати, Сергей Ковалев, освободившийся из Чистопольской тюрьмы, недавно приезжал сюда с инспекцией как председатель Комитета Верховного Совета РСФСР по правам человека...

Экономическая справка. Как и в «зоне», заключенные Чистопольской тюрьмы работают. Налажено примитивное кустарное производство, в частности, сборка часов по договору с Чистопольским часовым заводом. Объем по валу - 6 миллионов рублей в год - позволяет тюрьме оставаться рентабельной. Прибыль - 700 тысяч рублей - отчисляется в Главное управление по исправительным делам (ГУИД), сменившее пресловутый ГУЛАГ.

Здесь царит особый мир, захватывающий в свою орбиту всех, кто так или иначе соприкасается с тюрьмой - будь то заключенные или «обслуживающий персонал». Представители последнего согласны с названием этой главы: по незнанию законов тюремной жизни мы вызвали сильное волнение в камерах, и, после быстрого перестукивания, донесшегося и в коридор, в аудиенции, и, тем более, в позировании перед фотоаппаратом было отказано.

Впрочем, правила этого мира, сложившиеся из причудливого компромисса исправительного кодекса и «блатных» законов и подчиняющие себе даже офицеров МВД, не распространяются на особую категорию его обитателей - политзаключенных.

«Последний» из них - Михаил Казачков - покинул чистопольскую камеру несколько дней назад, не дождавшись, пока иссякнут 5480 дней его 15-летнего приговора.

2. Последний из могикан?

«Мечтая о перевороте, который превратит меня в одного из сотен тысяч политзаключенных, КГБ хотел бы дотянуть как минимум до исполнения «своего» пятнадцатилетнего приговора, до 21 ноября 1990 года. Это также символически важно для них, как не допустить осуждения ни одного из своих палачей - даже тех, кто пытал в Горьком Сахарова. Для объятых историческим страхом нет мелочей - каждая уступка народу мнится тем камушком, от которого в горах начинается обвал. Думаю, однако, что, как символ, досрочное освобождение политзаключенного должно рассматривать и демократическое движение». (Михаил Казачков - интервью газете «Перекресток»).

Досрочное освобождение состоялось: несколько недель назад Верховный Совет РСФСР вынес постановление об освобождении и реабилитации Казачкова, признав, таким образом, незаконность приговора 1976 года.

Из приговора: «Именем РСФСР. Судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского горсуда 1 октября 1976 года в г. Ленинграде рассмотрела в закрытом судебном заседании дело по обвинению: Казачкова Михаила Петровича, рождения 7 декабря 1944 года, уроженца г. Москвы, русского, гражданина СССР, беспартийного, с высшим образованием, до ареста работавшего сотрудником Физико-технического института имени А.Ф. Иоффе АН СССР, обвиняемого в преступлениях, предусмотренных п. ст.64, 78, 15, 78, ч.1, ст. 88 и ч.2 ст. 154 УК РСФСР, установила:

что подсудимый Казачков в 1975 г. на основе антисоветских убеждений, умышленно действуя в ущерб внешней безопасности и военной мощи СССР, совершил измену Родине в форме оказания помощи иностранному государству, в проведении враждебной деятельности против Советского Союза.

В течение длительного времени вынашивал намерение выехать из СССР на постоянное жительство за границу с помощью фиктивного вызова от несуществующих родственников, якобы проживающих в Израиле и в целях обеспечения себе материальной базы за рубежом, получения гражданства США и устройства на работу в США Казачков в мае 1975 года по собственной инициативе вступил в преступные отношения с сотрудником ЦРУ - вице-консулом Генерального консульства США в Ленинграде Дэнни Мак Артуром Лофтином...».

Далее идет 25 страниц подобного же «криминального» текста и приговор - 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества, без ссылки.

Михаил Казачков:

- Суть вашего дела, с вашей точки зрения?

- К 75-му году я пришел к выводу, что в этой стране все идет в сторону, как теперь принято говорить, застоя, и у меня нет возможности продолжать здесь работать. Какой был выбор? Многие в подобной ситуации начинали бороться против системы. Я к этому не был готов, и мой выбор был иным. Я рассудил, что если такая большая страна действительно желает жить так, как ее заставляют, а я - нет, то я здесь чужой. Поэтому я сделал выбор в пользу эмиграции, тем более что в то время у меня было несколько приглашений работать за границей...

Целую эпопею можно рассказать о том, как я оформлял выездные документы, это почти детективная история. КГБ особенно мне не мешал, так как вскоре должны были быть подписаны хельсинкские соглашения, но затянуть время они сумели и перехватили семь вызовов из-за границы. Поэтому, дабы получить вызов, я вышел на различных иностранцев, в том числе - на вице-консула Соединенных Штатов Лофтина... В конце концов вызов (правда, с опечаткой) ко мне прорвался, опечатку удалось исправить в голландском посольстве, осуществлявшем представительство Израиля, и почти все документы были готовы.

Арестован я был за десять минут до начала заседания месткома, на котором рассматривалась моя характеристика. Сначала меня повезли на обыск домой, ничего не нашли и к ночи доставили в управление.

Главным мотивом этого дела было желание ленинградского КГБ получить «второго Пеньковского» - «раскрыть» крупную операцию по шпионажу. Именно поэтому от меня добивались, чтобы я оклеветал Лофтина как американского разведчика. Другой мотив - корыстный: КГБ конфисковал половину ценной коллекции картин, принадлежащей моей матери и охраняемой государством. Еще один мотив носит серьезный политический характер: за долгие годы я был первым советским физиком, выразившим желание эмигрировать, и многие мои коллеги собирались последовать моему примеру. Жестокость наказания должна была стать для них своего рода «информацией к размышлению».

Кстати, на своей работе я никогда не имел доступа ни к каким секретам, и следствием это установлено. Тем не менее суд надо мной был закрытым, и к материалам дела до сих пор не подпускают даже адвокатов...

- Содержание ваших переговоров с Сергеем Ковалевым во время его недавнего визита сюда?

- Прежде всего, Ковалев приезжал сюда не из-за меня, он приезжал с общим контролем и, очевидно, для выяснения обстоятельств смерти Анатолия Марченко.

У меня были и остаются сомнения относительно этих обстоятельств, я убежден, что его смерть не случайна. Не хочу предварять результаты расследования депутатской группы, но, по крайней мере, они нашли документы, которые доказывают, что администрация тюрьмы не адекватно отражала его состояние, обстоятельства голодовки и т.п.

Дело в том, что умирал он в городской больнице, куда его перевезли в последние дни, и там находится свой комплект документов, состоящий в вопиющем противоречии с теми, что имеются здесь...

Когда мы говорили с Ковалевым о моих делах, то я объяснил, почему отказался последовать совету Крючкова, переданному мне в этих стенах сотрудником местной госбезопасности Кармановым. Тогда он сообщил мне, что мое дело проанализировано Крючковым, и он рекомендует мне подать просьбу о полной реабилитации на имя Президиума Верховного Совета СССР. На что я ответил, что эта рекомендация юридически безграмотна, потому что реабилитацией занимается суд, а ВС СССР может меня только помиловать.

Я выдвинул перед Ковалевым предложение новому руководству России рассмотреть вопрос о политической амнистии тех политзаключенных, которые осуждены именем Российской Федерации. Мое дело, например, сейчас рассматривается в Верховном суде РСФСР (к моменту публикации М. Казачков освобожден из заключения).

- КГБ продолжал с вами работу в заключении?

- Разумеется. В 1986 году в течение семи недель меня держали в Ленинграде, уговаривая совершить телевизионный оговор, «раскаяние», и таким образом купить выезд за границу. Затем, убедившись, что с подобными предложениями ко мне обращаться бесполезно, привезли в Казань и держали полтора месяца в транзитной тюрьме на Петрушкином разъезде. Здесь КГБ вел со мной оперативную игру, передавал письма, деньги, занимался этим некто Галкин. Когда они поняли, что я эту игру вычислил, они ее грубо прервали, оставшись мне должны рублей триста. Я написал заявление в КГБ ТАССР с просьбой переслать эти деньги в пользу жертв Чернобыля. Они этого не сделали, а со мной с тех пор обходились гораздо хуже. Поэтому я считаю своим долгом сказать, что они зажилили деньги не только у Казачкова, но и у жертв Чернобыля.

- Что такое для вас эти пятнадцать лет?

- Мне говорили, что моя ситуация аномальна и обычно люди гораздо тяжелее переживают тюремное заключение. какие-то изменения, безусловно, есть и у меня; прежде всего - в иерархии ценностей. Когда человек лишен семейной, карьерной и всякой другой нормальной жизни, когда у него нет эмоциональных раздражителей, то естественно, что идеи абстрактные, которыми люди в быту живут мало, приобретают глобальный характер. Вакуума душа не терпит.

Что позволило мне уцелеть? Только одно - сопротивление. У тебя есть противник, ты должен выстоять. При этом сопротивление должно быть осмысленным. Тем, кто кричит и ругается (а здесь очень хочется кричать и ругаться) - тем труднее. У меня же всегда была правовая позиция.

3. Люди, которые играют в игры, и игры, в которые играют люди

Из интервью Михаила Казачкова газете «Перекресток»:

«Среди реальных изменников Родины в лагерях и тюрьмах едва ли не основной контингент - бывшие офицеры КГБ и военной разведки. Четкость моей позиции в заключении внушала доверие, и от этих лиц я узнал немало весьма компроментирующих нравы и порядки внутри КГБ фактов. Да и сам я за годы сопротивления произволу накопил немало примеров преступлений - как корыстных, так и политических, совершенных офицерами комитета вплоть до его высших руководителей. Поэтому сейчас, когда КГБ так озабочен проблемой саморекламы, что создал в этих целях специальное подразделение в рамках оперативного управления, когда ведомство пытается тихой сапой протолкнуть через Верховный Совет СССР в собственных недрах выношенный проект закона о себе самом - в такой момент КГБ особенно «не в нюх» освобождать меня, зная, без сомнений, что молчать я не буду...».

Путешествие «ВК» в Чистопольскую тюрьму было предпринято прежде всего для встречи с Михаилом Казачковым, но различные его детали, сложившиеся в единую картину, переключили наше внимание на иную тему. Инструктируя нас по поводу предстоящего обхода тюрьмы, подполковник Муратов, с умением профессионального актера изменив тон, добавил, что запрещает нам расспрашивать Казачкова о его соседе по камере. Недооценивая, очевидно, память и любопытство журналистов, это предупреждение он повторяет в тюрьме. Этого было достаточно, чтобы информация о «железной маске» Чистопольской Бастилии стала сверхзадачей нашего визита.

- У вас есть возможность читать книги, совершенствовать английский язык?

- Да. Здесь, в лагерях и тюрьмах, - довольно изысканное общество: мы всегда здесь говорили так, как вся страна только в последние годы... Кстати, мой сосед по камере - ваш коллега. Южин, бывший корреспондент ТАСС в Лос-Анджелесе.

В последней фразе Казачков, видимо, ошибся: на обратном пути в Казань подполковник Муратов дал еще один совет: дабы разобраться в деятельности КГБ, стоит прочитать интервью с анонимным полковником КГБ, опубликованное в 36-м номере «Собеседника».

«Олег Калугин уделил много внимания случаям предательства. По его мнению, ответственность за это лежит и на нынешнем руководстве КГБ.

- Тут он совершенно прав... Среди предателей были люди, завербованные по слабоволию, перешедшие по идейным соображениям, но есть и такие, кто оказался в разведке из-за неразборчивости наших кадровых служб, были и успешно работали профессиональные агенты английской и американской спецслужб.

- А как все-таки разобраться во всех запутанных обстоятельствах предательств?

- Я бы порекомендовал народным депутатам запросить из архива военной коллегии Верховного суда СССР дела расстрелянных агентов иностранных разведок - Пигузова, Моторина, Ветрова, Полищука, Мартынова...

- Расстрел - лучшее средство спрятать концы в воду. А бумага все стерпит. Нет ли живого шпиона?

- Сидит где-то один живой - Южин. Можно его найти...»

Итак, Южин - человек, слишком много знающий о закулисных играх госбезопасности. Не доверяя случаю или собственным детективным талантам, мы предполагаем, что эта информация попала к нам не случайно. Что же означает подобная игра? Точный ответ на этот вопрос дать трудно, но мы можем предложить свою версию.

Первое. Между КГБ и МВД как в масштабе страны, так и в масштабе Татарии существует давнее противостояние. Несомненно, публикация в «ВК» в марте этого года статьи «Беспредел», приоткрывшей завесу над деятельностью органов внутренних дел, не могла улучшить отношений этих суперведомств, и МВД намерено взять реванш.

Второе. Хотя МВД формально и неформально уступает КГБ в мощи, и обязано хранить его тайны и «подопечных», подлинную лояльность оно сохранять не желает. И посему если в прессу просочится какая-либо щекотливая информация о «тайнах Лубянки», сотрудники МВД не станут носить траура по этому поводу.

Третье. Когда Южин стал соседом Михаила Казачкова по камере, едва ли упустили из виду, что Казачков освободится гораздо раньше и, скорее всего, предаст гласности хотя бы фамилию «корреспондента ТАСС в Лос-Анджелесе». Тем более, это сделают журналисты, для которых можно организовать утечку информации о Южине. Ставка - на осенившую советскую прессу свободу слова и болезненно повышенный интерес советских людей к секретам карательных органов - извечное стремление раба быть посвященным в тайны своего хозяина.

Но если хоть немного преодолеть это стремление, на первый план выходит простой юридический вопрос - один из основных в римском праве - кому это выгодно? Кому необходима сложная игра между КГБ и МВД? Подполковнику Муратову или начальнику Чистопольской тюрьмы? Едва ли: они - офицеры среднего звена, наемники. Руководителям МВД и КГБ ТАССР Кириллову и Калимуллину? Бакатину и Крючкову? Но все они - всего лишь фигуры в этом механизме и в любое время, подобно Южину, могут быть сметены его колесами.

Кому же? Эти расчеты, точно спланированные намеки, дозированные, скупые «наводки», всевозможный антураж «системы»? Скорее всего, ответа на этот вопрос нет, и все это - многолетняя бесконечная игра-головоломка, вовлекающая все новых и новых людей и отбрасывающая использованный материал. Игра, в которой сверхрациональные части составляют иррациональное целое. Это, впрочем, относится не только к этой «системе» лагерей и тюрем, но и ко всей системе социалистического лагеря с его идеологией и философией обязательного участия каждого человека в создании Вавилонской башни тоталитаризма, которая позволила бы достать до небес и заменить Бога идолами самой системы.

И если наша версия верна, то мы публикуем этот материал с полным равнодушием к МВД и КГБ и их взаимоотношениям, исходя из наивного (по их меркам) принципа гласности всего, что происходит в стране. Именно поэтому судьба Южина и сведения, которыми он располагает, не должны оставаться «государственной тайной».

24 ноября 1990 года